Со словами трудно, действительно придется попробовать сыграть.
Интро. Небольшой зал Сеульского арт-центра. Затемненная маленькая сцена с единственным ярким пятном света. Фоно, контрабас, ударные. Тишина, ожидание, предчувствие...
Они начали сразу. Минута на скупое Здравствуйте, спасибо. Музыка ждет, время слищком дорого и не стоит тратить его на пустые слова. Они не играли, по крайней мере для тех, кто собрался в зале. Они просто жили этой музыкой, ощущая ее всеми чувствами до конца, до последней ноты. Они творили Вселенные, настоящие, живые, полные стихий.
Мелодия течет плавно, расслабленно, неспешно струясь и наполняя покоем, принося отголоски какой-то далекого и удивительноо гармоничного и спокойного мира, она умиротворяет, успокаивает, тихо шепча о чем-то очень хорошем.
Затем, почти без перехода. Резкий рваный ритм. Атональность. Ошеломление. Взрывы нот, чувств, эмоций. Раскаты грома. Чистая неконтролируемая энергия. Хаос. И во всем этом - бьющая через край, ищущая воплощения жизнь.
И возвращение к покою.
Человек за фоно, нежно ласкающий клавиши, едва поглаживая их чуткими пальцами влюбленного и вдруг кидающийся в омут музыки, забывая обо всем, отдавая себя до конца, чувствуя только ритм, его вечное биение, пульсацию. Иногда он замирает, останавливается в расслабленности, слушая гармонии других, затем снова возращается к ждущей его любви.
Лесной ручей, прыгающий по камням, звук тяжелых капель дождя по воде, секущие лицо брызги осеннего шторма.
Контрабасист, почти слившийся в одно целое со своим инструментом, очарованный его мягкими женственными обводами и таящейся в них силой. Низкие басовые ноты то оттеняют мелодию, принося объем и наполняя ее какой-то телесностью, то вырываются вперед, увлекая остальных, уверенно ведут за собой.
Ток крови в венах, гудение проводов, несущих энергию, взбесившийся ветер, мощный ровный гул вечности.
Ударник, барабаны которого - просто дополнительные органы чувств и, одновременно, способ постижения и выражения. Когда начинается неистовая, кипящая силой увертюра сотворения, он словно вырывается за пределы этого времени, за его движениями невозможно уследить, они за границей нашего восприятия. А еще ударные могут звучать удивительно нежно, вкрадчиво, ласково, почти замирая на грани тишины.
Стук пульса, разделенный любовниками, грохот упивающегося своей яростной силой грома, столкновение Галактик
Марсалис с золотым саксофоном и серебряным альт-саксофоном. Отрешенный, отстраненный от всего кроме Музыки. Слушающий внутри какие-то собственные мелодии, вплетая их в звучащие здесь и сейчас. Иногда он отходит в тень и тогда фоно, бас и ударные сплетают основу своей реальности, но именно сакс, возвращаясь в ведомый только ему момент, точными и единственно возможными фразами воплощает ее в жизнь. Когда он ведет тему, то кажется, что изчезает все окружающее, становясь далеким и затуманенным. Остается лишь джаз. После долгих восторженных апплодисментов забывшей обо всем, очарованной, ошеломленной публики он словно проявляется в ее мире, но лишь для того, чтобы произности быстрое Спасибо, и вновь погружается обратно, туда, где можно осязать звуки, дышать мелодией, видеть ритм, туда, где он живет. И саксофон, словно магический инструмент перехода.
Небольшой зал Сеульского арт-центра. Затемненная маленькая сцена с единственным ярким пятном света. All that jazz...